АПЕЛЛЯЦИОННОЕ ПОСТАНОВЛЕНИЕ
Тихоокеанский флотский военный суд в составе председательствующего Шевченко В.Ю. при секретаре судебного заседания Коротковой И.А., с участием осужденного Щегловского А.В., его защитника-адвоката Мамрова Ф.В., посредством видеоконференц-связи потерпевшей ФИО1 законного представителя потерпевшего Муллоянова Д.Х., представителя потерпевшей ФИО2 — Максимова М.В., а также военных прокуроров отдела военной прокуратуры Тихоокеанского флота подполковника юстиции Ефимовой О.В. и майора юстиции Шагжитарова А.М., рассмотрел в открытом судебном заседании уголовное дело по апелляционным жалобам защитника-адвоката Мамрова Ф.В., потерпевших ФИО2. и ФИО1., а также законного представителя потерпевшего Муллоянова Д.Х. на приговор Владивостокского гарнизонного военного суда от 14 ноября 2019 г., согласно которому военнослужащий <,данные изъяты>,
Щегловский Александр Валерьевич, родившийся ДД.ММ.ГГГГ. в <,данные изъяты>,, ранее не судимый, женатый, имеющий на иждивении двух малолетних детей, на военной службе по контракту с августа 1998 г., в том числе в качестве офицера с июня 1999 г.,
осужден за совершение преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 109 УК РФ, к штрафу в размере 400000 руб. и на основании ч. 3 ст. 47 УК РФ лишен права заниматься врачебной деятельностью на срок 2 года.
Заслушав доклад судьи Шевченко В.Ю., выступления осужденного Щегловского А.В., его защитника-адвоката Мамрова Ф.В., поддержавших доводы апелляционной жалобы, а также потерпевшую ФИО1., законного представителя Муллоянова Д.Х., представителя ФИО2. – Максимова М.В., поддержавших доводы апелляционных жалоб, а также мнения военных прокуроров отдела военной прокуратуры Тихоокеанского флота подполковника юстиции Ефимовой О.В. и майора юстиции Шагжитарова А.М., полагавших необходимым приговор оставить без изменения, флотский военный суд
установил:
Щегловский признан виновным в причинении смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей при следующих изложенных в приговоре обстоятельствах.
В период с 15 часов 15 минут 8 мая по 9 часов 20 минут 9 мая 2018 г. Щегловский, в помещении федерального государственного казенного учреждения «<,данные изъяты>,» Министерства обороны Российской Федерации, являясь начальником хирургического отделения <,данные изъяты>, и лечащим врачом ФИО3, имея сертификат по специальности «хирургия», после проведения последнему операции, в нарушение должностных обязанностей начальника хирургического отделения, требований ч. 2 ст. 70 Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», раздела № 3 приложения № 8 «Дефекты медицинской помощи/ нарушения при оказании медицинской помощи к приказу Федерального фонда обязательного медицинского страхования от 1 декабря 2010 г. № 230 «Об утверждении порядка организации и проведения контроля объемов, сроков, качества и условий предоставления медицинской помощи по обязательному медицинскому страхованию», проявляя небрежность, гипердиагностировал состояние (неправильно установил диагноз) в виде инфаркта-миокарда и тромбоэмболии легочной артерии (далее — ТЭЛА) у ФИО3, в связи с чем в условиях продолжающегося кровотечения у последнего необоснованно назначил ему лекарственное средство, способствующее кровотечению.
После этого, несмотря на снижение в послеоперационном лечении лабораторных показаний крови и записи врачей-специалистов об отсутствии у ФИО3 данных об инфаркте-миокарде и ТЭЛА, Щегловский, имею объективную возможность обнаружения кровотечения в условиях военного госпиталя, вновь проявляя небрежность, бездействуя, не продолжил диагностировать поиск патологии у ФИО3 и несвоевременно диагностировал ранее послеоперационное осложнение в виде затянувшегося кровотечения, приняв решение о проведении повторной операции в 9 часов 20 минут 9 мая 2018 г.
Указанные неосторожные действие и бездействие Щегловского привели к массивной кровопотери у ФИО3, которая стала непосредственной причиной его смерти в 15 часов 15 минут 9 мая 2018 г.
В апелляционной жалобе защитник – адвокат Мамров Ф.С. выражает несогласие с приговором суда, просит его отменить и постановить в отношении осужденного оправдательный приговор.
Автор жалобы полагает, что в указанный в приговоре период совершения осужденным противоправного деяния последний также отдыхал, поэтому этот период является нерабочим временем. Следовательно, при вынесении приговора судом не были учтены положения ч. 1 ст. 11 Федерального закона «О статусе военнослужащих», ст. 91 и 106 ТК РФ. В указанное в приговоре время ФИО3 также находился в отделении реанимации, где его лечащим врачом являлся один из дежурных врачей данного отделения, что соответствует п. 6.26 методических рекомендаций и показаниям свидетелей ФИО4, ФИО5 и др.
По мнению защитника, суд не раскрыл в приговоре указанные в нем медицинские термины в виде «гипердиагностировал состояние больного в виде инфаркта-миокарда и тромбоэмболии легочной артерии». Между тем приговор должен быть ясным и понятным. Постановленный в отношении осужденного приговор основан на предположениях, так как изложенные в нем формулировки не могут считаться конкретными. Щегловский подозревал у ФИО3 «инфаркт-миокарда», а поэтому лекарственное средство «гепарин» применено им было обоснованно. Также он полагает, что раздела № 3 приложения № 8 «Дефекты медицинской помощи/ нарушения при оказании медицинской помощи к приказу Федерального фонда обязательного медицинского страхования от 1 декабря 2010 г. № 230 «Об утверждении порядка организации и проведения контроля объемов, сроков, качества и условий предоставления медицинской помощи по обязательному медицинскому страхованию» на Щегловского не распространяется, так как ФИО3 лечился на платной основе.
Как отмечает защитник, выводы суда о начале внутрибрюшного кровотечения у ФИО3 сделаны на основании заключений судебно-медицинских экспертов, которые носят предположительный характер. Одновременно он утверждает, что причинно-следственной связи между действием (бездействием) осужденного и наступившими последствиями отсутствует. Из показаний свидетеля ФИО6 следует, что причиной кровотечения могло стать проявление у ФИО3 синдрома Рейно.
В заключение он обращает внимание на утрату следственными органами гистологического материала, отсутствие в ходе проведения судебно-медицинских экспертиз медицинской книжки ФИО3, а поэтому с учетом показаний свидетелей полагает, что положенные судом в основу приговора судебно-медицинские заключения являются недопустимыми доказательствами по делу.
8 (812) 467-95-35 (Санкт-Петербург и ЛО)
8 (800) 302-76-91 (Регионы РФ)
В апелляционной жалобе потерпевшая ФИО2. также выражает несогласие с приговором суда, считает его несправедливым вследствие чрезмерной мягкости назначенного осужденному наказания, просит его изменить и назначить Щегловскому наказание в виде штрафа в размере 3 000000 руб. с лишением права заниматься врачебной деятельностью на срок 3 года. Одновременно она указывает на отсутствие нарушений уголовно-процессуального закона в ходе проведения судебного заседания и постановления приговора.
Ссылаясь в обоснование своей просьбы на ст. 6 и 60 УК РФ, она отмечает, что при вынесении приговора суд фактически не учел мнение потерпевшей, настаивавшей на назначении осужденному максимально сурового наказания. Между тем мнение потерпевшего при назначении наказания является основополагающим для суда при вынесении приговора. До настоящего времени осужденный не возместил потерпевшим ущерб, причиненный преступлением, и не извинился за содеянное. Вину в совершенном преступлении Щегловский не признал и в содеянном не раскаялся, а поэтому приговор является несправедливым. При этом Щегловский пытался уклониться от ответственности за содеянное и возложить ответственность на погибшего.
В заключение потерпевшая настаивает на том, что суд не учел характер и степень общественной опасности содеянного Щегловским и лишь формально сослался на обстоятельства дела в приговоре.
Аналогичные доводы и просьба изложены в апелляционной жалобе потерпевшей ФИО1
В апелляционной жалобе законный представитель потерпевшего ФИО7 – Муллоянов Д.Х. также просит приговор изменить в части назначенного осужденному наказания и назначить ему наказание в виде реального лишения свободы на срок три года с лишением права заниматься врачебной деятельностью на срок три года.
В обоснование своей просьбы он указывает, что Щегловский, обладая медицинским образованием и соответствующей квалификацией, имел реальную возможность и обязан был диагностировать начавшееся у ФИО3 кровотечение, чего сделано не было. Осужденный не выполнил возложенные на него обязанности, результатом чего стала смерть ФИО3.
Автор жалобы отмечет, что виновность осужденного очевидна, так как ФИО3, не страдая сердечным заболеваем, умер от инфаркта-миокарда после проведенной плановой лапароскопической операции, не требующей значительного хирургического вмешательства. Противопоказаний для проведения операции не было и необходимые анализы ФИО3 сдал до начала операции. 9 мая 2018 г. к ФИО3 приезжала его супруга, которой сообщили, что ее супруг находится на повторной операции, которая будет длится ещё полтора часа. Из сообщения самого Щегловского ей стало известно, что операция закончена, однако состояние ФИО3 тяжелое в связи с чем он находится в реанимации. При этом согласия на проведение повторной операции у ФИО2. не спрашивали и род операции ей не объяснили. Через 30 минут после этого ФИО2. сообщили по телефону, что ее супруг скончался в госпитале, не приходя в сознание.
Он категорично настаивает на том, что проведенная повторная операция и тяжелое состояние здоровья ФИО3 после проведенной первой операции свидетельствуют о том, что причиной его смерти является ненадлежащее оказание медицинских услуг, халатность врачей в ходе проведения операции и дальнейшего оказания медицинской помощи.
Автор жалобы указывает, что 10 мая 2018 г. в ходе разговора потерпевших ФИО2. и ФИО1. с Щегловским, последний признался в том, что причиной смерти их близкого родственника явилось кровотечение, начавшееся у ФИО3 после проведения первой операции, которое он, как лечащий врач, в течение 8 мая 2018 г. (суток) не смог диагностировать, самонадеянно рассчитывая на предотвращение смерти ФИО3. Данные обстоятельства Щегловский подтвердил в ходе судебного заседания.
Щегловский дает ложные показания о том, что смерть ФИО3 наступила в результате инфарка-миокарда. Данная версия была опровергнута не только показаниями потерпевших и свидетелей, но и заключениями судебно-медицинских экспертиз, которые проводились повторно, а срок предварительного следствия продлевался. После того как указанная версия осужденного была в установленном законом порядке опровергнута, последний поступил на лечение в психиатрическое отделение этого же госпиталя вследствие чего предварительное следствие вновь продлевалось.
В дальнейшем Щегловский выдвигал версии о подлоге гистологических стекол ФИО3 следователем во время их передачи экспертам. Эта версия также была в установленном законом порядке опровергнута, в результате чего предварительное следствие было приостановлено на месяц. В этой связи он настаивает на том, что предпринятые Щегловским действия направлены на избежание уголовной ответственности. Вместе того, чтобы принести потерпевшим извинения, Щегловский надеялся и надеется избежать ответственности.
После опровержения приведенных версий, Щегловский решил обвинить в смерти больного самого ФИО3, который якобы не предоставил ему медицинскую карту и скрыл от него имеющееся заболевание, сообщив суду о том, что сопутствовавшей причиной смерти явился алкогольный цирроз печени, которого у потерпевшего не было вовсе.
Также в ходе судебного заседания Щегловский неоднократно заявлял, что не является лечащим врачом ФИО3 и ответственность за содеянное должен нести дежурный врач, несмотря на то неопровержимое обстоятельство что именно он, как лечащий врач, исключил начавшееся 8 мая 2018 г. кровотечение. Поэтому он настаивает на том, что линия защиты осужденного направлена исключительно на избежание уголовной ответственности. Расследование уголовного дела проводилось длительное время во вине осужденного, выдвигавшего различного характера версии, не нашедшие своего объективного подтверждения в ходе их проверки.
Обращает он внимание и на то, что наличие медицинских документов у защитника осужденного в феврале 2019 г., до его ознакомления с материалами уголовного дела в июне 2019 г., свидетельствует о том, что у Щегловского до проведения операции 8 мая 2018 г. была медицинская карта ФИО3 из поликлиники №, однако умышленного дает показания об отсутствии у него необходимых медицинских документов в отношении последнего. Эти же обстоятельства свидетельствуют о наличии в действиях адвоката признаков состава преступления, предусмотренного ст. 137 УК РФ.
В заключение автор жалобы отмечает, что при оказании ФИО3 медицинской помощи были использованы приборы: УЗИ возможностью формирования отчета и его последующим хранением, прибор ЭКГ с возможностью хранения до 1000 результатов ЭКГ, рентгеновский аппарат с возможностью накопления информации на цифровых носителях. Однако при осмотре госпиталя данные о том, что указанные приборы использовались отсутствуют. Поэтому он считает, что в рассматриваемом случае имеется также вина следственных органов.
Рассмотрев материалы уголовного дела и обсудив доводы апелляционной жалобы защитника осужденного и потерпевших, флотский военный суд находит приговор законным, обоснованным и справедливым.
Вина Щегловского в инкриминируемом ему преступлении подтверждается показаниями потерпевших ФИО2., ФИО1., свидетелей ФИО8, ФИО9, ФИО10, ФИО11, ФИО12, ФИО13, ФИО14 и ФИО15, являющегося дежурным врачом, анестезиологом-реаниматологом <,данные изъяты>,. Согласно показаниям ФИО15, он лично участвовал в проведении ФИО3 первой операции совместно с хирургами Щегловским и ФИО5. Противопоказаний к проведению первой операции не было. Операция была проведена успешно, она закончилась в 10 часов 40 минут и ФИО3 разместили в хирургическом отделении. Однако в период времени с 15 часов 30 минут до 15 часов 40 минут 8 мая 2018 г. ФИО3 перевели в реанимационное отделение. Лечащий врач Щегловский сослался на подозрение у больного инфарка-миокарда. В то же время он (ФИО15) высказал Щегловскому подозрение на кровотечение, с чем последний категорически не согласился. После сбора и проверки анализов больного, кардиолог высказался об отсутствии у ФИО3 острого коронарного синдрома, а терапевт исключил терапевтические патологии, о чем Щегловскому было известно. Однако хирурги отвергли кровотечение, а около 19 часов того же дня на фоне тошноты у ФИО3 было нарушено сознание, он (ФИО15) вновь заподозрил кровотечение, вызвал дежурного хирурга и лечащего врача Щегловского. Ознакомившись с медицинскими документами ФИО3, на его (ФИО15) повторное высказывание о наличии у ФИО3 кровотечения, Щегловский вновь ответил отказом. При этом он не наблюдал у ФИО3 признаков синдрома Рейно. Также он показал, что после поступления ФИО3 в отделение реанимации, ему по указанию лечащего врача Щегловского вводили лекарственный препарат гепарин, (10000 единиц разовая доза), который снижает свертываемость крови и способствует кровотечению. Назначение ФИО3 гепарина Щегловский не отменял. Лечащим врачом его (ФИО15) также никто не назначал. При этом исключение (наличие) кровотечение относится исключительно к компетенции врача-хирурга, которым являлся лечащий врач Щегловский.
Показания этих лиц являются подробными и последовательными, они согласуются как между собой, так и с другими приведенными в приговоре доказательствами.
Также вина осужденного в содеянном подтверждается актом проверки территориального органа Федеральной службы по надзору в сфере здравоохранения по Приморскому краю № от 5 марта 2019 г., заключением комиссионной судебно-медицинской экспертизы № от 22 августа 2018 г., повторной комиссионной экспертизы № от 19 декабря 2018 г. Согласно заключению судебно-медицинских экспертов № от 22 августа 2018 г. причиной смерти ФИО3 явилась острая массивная кровопотеря объемом 2100 мл, как результат тканевого кровотечения из ложа удаленного в ходе первичной операции желчного пузыря. Наступление данного осложнения возможно при хроническом воспалительном процессе в желчном пузыре, с образованием множественных воспалительных соединительнотканевых спаек между стенками желчного пузыря и прилегающей поверхностью печени с прорастанием в них кровеносных сосудов. Указанное осложнение развилось в течение 1-х суток после технически правильно выполненной операции по удалению желчного пузыря (лапароскопической холецистэктомии) и относится к ранним послеоперационным осложнениям. В этом же заключение указано, что признаков заболевания сердца, способных самостоятельно повлечь наступление смерти ФИО3 или способствовать самостоятельно повлечь наступление его смерти (кардиомиопатия, склерозирующий кардиосклероз, инфаркт миокарда и т.д.), при исследовании медицинской карты стационарного больного (жалобы, клинические проявления (симптомы), ЭКГ – признаки, анализы крови на кардиоферменты) и при повторном микроскопическом исследовании сердца, не установлено.
Как следует из заключения повторной комиссионной экспертизы № от 19 декабря 2018 г. установлены следующие недостатки оказания медицинской помощи: поздняя диагностика внутрибрюшного кровотечения из области ложа желчного пузыря, гипердиагности (неправильное установление диагноза) инфаркта-миокарда и ТЭЛА, преждевременное, необоснованное назначение гепарина в условиях продолжающегося внутрибрюшного кровотечения, неадекватная недостаточная по объему введения инфузионно-трансфузионная терапия, запоздалое проведение повторной операции для установления источника кровотечения и его остановки. В этом же заключении указано, что между наступившим неблагоприятным исходом хирургического заболевания у ФИО3 и допущенными фактами ненадлежащего оказания ему медицинской помощи имеется прямая причинно-следственная связь. При своевременной диагностики внутрибрюшного кровотечения, раннем проведении заместительной инфузионной терапии и экстренной повторной хирургической операции благоприятный исход был бы возможен. В условиях военно-морского клинического госпиталя имелась возможность для принятия всех мер минимизации отрицательных последствий внутрибрюшного послеоперационного кровотечения у ФИО3 и данные меры были приняты (выполнена повторная лапароскопическая лапаротомия, проведены переливания препаратов крови), но запоздало, о чем свидетельствует интраоперационный эпизод клинической смерти пациента в 12 часов 40 минут 9 мая 2018 г.
Вопреки доводам апелляционной жалобы защитника осужденного, данные экспертизы проведены в соответствии с предусмотренной законом процедурой квалифицированными специалистами, выводы которых в заключении мотивированы, научно обоснованы, не содержат неясностей и противоречий, а поэтому правильно были положены судом в основную приговора. При этом в судебном заседании эксперты ФИО16, ФИО17, ФИО18, ФИО19 и ФИО20, каждый в отдельности, подтвердили содержащиеся в судебно-медицинских экспертизах выводы. Согласно показаниям эксперта ФИО19 причиной смерти ФИО3 явилось кровотечение, в связи с чем гипердиагностика инфаркта-миокарда является дефектом медицинской помощи. Также он пояснил, что назначение введения лекарственного препарата гепарин является необоснованным действием со стороны лечащего врача Щегловского.
Основания для сомнений в достоверности и допустимости приведенных доказательств отсутствуют.
Действия осужденного квалифицированы судом правильно.
Вопреки доводам апелляционных жалоб потерпевших, при назначении осужденному основного наказания суд учел характер и степень общественной опасности совершенного им преступления, данные о его личности и другие указанные в приговоре обстоятельства, смягчающие ему наказание, включая то, что по службе он характеризовался положительно и на иждивении имеет двух малолетних детей. С учетом обстоятельств дела, наступившими последствиями (смерть человека) и отношения самого осужденного к содеянному, обоснованным является и назначение Щегловскому дополнительного наказания. Поэтому назначенное осужденному наказание как по виду, так и по размеру является справедливым.
Доводы стороны защиты о потере материалов для экспертизы или возможности представления для производства экспертизы не кусочков органов ФИО3 являются несостоятельными. Согласно показаниям свидетеля ФИО21, являющегося следователем, он забирал из экспертного учреждения г. Владивостока мокрый архив и стекла с кусочками органов, не вскрывая образцы, изменений в упаковку и маркировку он не вносил, а полученное в том же виде направил экспертам в г. Хабаровск, после чего лично забрал. При этом мокрый архив и стекла находились в следственном отделе и были им лично переданы экспертам в г. Москве. Также ФИО21 пояснил, что упаковка в любом случае исключала потерю объектов и несанкционированный доступ к ним.
Не может поставить под сомнение законность и обоснованность постановленного судом приговора и довод жалобы о том, что судом неверно указано время совершения осужденным преступления, поскольку началом преступного деяния является установленный у Косицына коллапс (начало кровотечения), а окончанием — начало подготовки последнего к повторной операции по указанию осужденного, о чем суд прямо указал в обжалуемом приговоре.
Также несостоятельным является довод апелляционной жалобы защитника о том, что раздела № 3 приложения № 8 «Дефекты медицинской помощи/ нарушения при оказании медицинской помощи к приказу Федерального фонда обязательного медицинского страхования от 1 декабря 2010 г. № 230 «Об утверждении порядка организации и проведения контроля объемов, сроков, качества и условий предоставления медицинской помощи по обязательному медицинскому страхованию» на Щегловского не распространяются, так как договор на оказание Косицыну платной медицинской услуги не содержит особенных условий к ее качеству. Согласно п. 27 Правил предоставления медицинскими организациями платных медицинских услуг, утвержденных постановлением Правительства Российской Федерации от 4 октября 2012 г. № 1006, качество таких услуг должно соответствовать требованиям, предъявляемым к услугам соответствующего вида, которые установлены, в том числе в данном приложении к приказу федерального фонда обязательного медицинского страхования.
Вопреки тем же доводам, медицинской картой стационарного больного ФИО3 подтверждается, что его лечащим врачом являлся Щегловский.
Данных о нарушении органами предварительного следствия и судом процессуальных норм при производстве предварительного и судебного следствия, в том числе гарантирующих осужденному право на защиту, в материалах дела не имеется. Соглашаясь с постановленным судом приговором, флотский военный суд также учитывает отсутствие в материалах дела предусмотренных ст. 259 и 260 УПК РФ замечаний на протокол судебного заседания, право на подачу которых участвующим в деле лицам разъяснялось в ходе судебного разбирательства, что само по себе свидетельствует о достоверности отраженных в нем сведений, имеющих существенное значение для правильного разрешения дела.
Руководствуясь ст. 38919 и 38920 УПК РФ, флотский военный суд
постановил:
Приговор Владивостокского гарнизонного военного суда от 14 ноября 2019 г. в отношении Щегловского Александра Валерьевича оставить без изменения, а апелляционные жалобы защитника-адвоката Мамрова Ф.В., потерпевших ФИО2., ФИО1. и законного представителя потерпевшего ФИО7. без удовлетворения.
Председательствующий
В.Ю. Шевченко